Ожерелье из 8 жемчужин. Часть 2

«О! Совсем как в Барселоне. А тут – как в Вене. А здесь – и вовсе копия Парижа». Такие мысли роились у меня в голове в первые часы прогулок. Признаться по совести, я и понятия не имел, что Милан будет такой…такой никакой. Может, виновата последовательность нашего путешествия и, после неповторимых Рима и Венеции, столица моды ощутима проигрывала в «вау-факторе». А может, виновата слишком большая «центровость» Милана: центр моды, центр шоппинга, финансовый центр – и за всем этим теряется истинно итальянская изюминка, столь милая моему сентиментальному сердцу: вместо слегка обшарпанных зданий, дышащих историей – аккуратные, как под копирку, фасады. Вместо по-домашнему уютных тратторий – рестораны класса люкс. Вместо мотороллеров и лениво прохаживающихся людей – Порше и Лексусы вместе со спешащими деловыми костюмами, внутри каждого из которых закован озабоченный сегодняшним днём бизнесмен.

Чистенько. Аккуратненько. Скушненько.

Из архитектуры можно выделить ансамбль зданий банка ЮниКредит, которые походят на огромных левиафанов из стекла и бетона, всплывших на минуту из своих финансовых глубин и будто размышляющих, стоит ли возвращаться обратно. Неподалёку от них возвышается «вертикальный лес» - несколько зданий, покрытых зеленью с первого до последнего этажа. При взгляде на них мне невольно вспомнился дом Хундертвассера в Вене. Хоть и выглядело австрийское строение как плод порочной любви сумасшедшего архитектора и свихнувшегося садовника, его внешний вид был странным образом притягателен и выглядел весьма органично. Миланские же здания напоминают скорее два огромных прямоугольника, обтянутых мхом. 

Посреди всего этого делового убранства, собор Дуомо кажется последним островком классической и привычной Италии. Но даже он, поневоле, участвует в деловой жизни Милана: часть его находится на реконструкции и закрыта строительными баннерами, на которые проецируется… реклама. Не могу назвать себя религиозным человеком, но использовать собор, строившийся больше 400 лет и являющийся как памятником архитектуры, так и местом паломничества, в качестве этакого рекламного стенда – это как-то неправильно. Может быть поэтому у статуи Леонардо да Винчи, находящейся неподалёку, такой удручённый вид.

Жемчужина номер Пять. Изобилие. 

Ещё одно место, которое Аня пометила, как обязательное к посещению – супермаркет «Eataly», представляющий собой подлинную мечту любого эпикурейца: несколько этажей, забитых под завязку самыми различными продуктами со всех уголков Италии. Добавьте к этому находящиеся здесь же кафе, ресторанчики и пункты дегустации вина и вы поймёте, почему я шёл туда с внутренним содроганием. Я тот ещё гедонист, но моё воспалённое и паникующее воображение уже рисовало картины того, как мы выйдем оттуда спустя 5, а то и 10 часов, нагруженные всевозможными свёртками и пакетами до такой степени, что вьючные животные проникнутся к нам неподдельным уважением и толикой сочувствия. Я хотел бы соврать и сказать, что 5 лет, проведённых на женском факультете, развили во мне невероятную стойкость и толерантность к шоппингу, но это, увы, не так: как и у любого среднестатистического мужчины, после 10-15 минут блуждания между стеллажами, мой взгляд стекленеет, уровень серотонина катастрофически падает, ноги наливаются свинцом и тяга к жизни грозит вот-вот угаснуть. Но, надо отдать Ане должное, управились мы достаточно быстро. Хоть она и, демонически хохоча, твердила, что нам просто необходимо посетить каждый этаж, мы милосердно обошлись лишь первым. А процесс её торгов с самой собой при выборе конфитюра и пасты ещё долго останется в моей памяти.

Белладжо.

До сих пор нам неприлично везло с погодой: в Риме и Венеции было настоящее лето, несмотря на конец сентября, и даже Милан предпочитал дождить ночью, чтобы днём можно было пройтись по умытому городу и уже высыхающим лужам. Белладжо же, по всей видимости, решил, что немного контраста не помешает, и встретил нас дождём вместе с пронизывающим ветром. Ещё в Комо, где мы должны были сесть на паром, чтобы добраться до Белладжо, я понял всю глубину своих заблуждений в том, что шорты и майка будут подходящей одеждой до конца поездки. Озорно звеня своими фаберже, под Анькино хихиканье, я добрался до здания вокзала где, по мере сил, утеплился. Под мокрой гнусью, непрестанно льющейся с неба, мы форсировали Комо, купили билеты на паром и, наскоро перекусив в близлежащем ресторанчике, который, о диво! был открыт во время всеобщей сиесты, отправились к заключительной точке нашей Одиссеи.

По прибытии в Белладжо небо всё так же хмурилось, будто выпивоха в баре, старающийся сообразить, может ли он позволить себе ещё рюмочку. Но, по крайней мере, мы были избавлены от дождя. Следующим испытанием было дотащить чемоданы до места нашей дислокации, кое располагалось значительно выше на горе, нежели сам Белладжо. Картина того, как Аня, в лучших традициях «я сама!» прёт в гору свой чемодан, до сих пор вызывает у меня глупую улыбку. В какой-то момент я пропустил нужный поворот и, через некоторое время, будничным тоном сообщил, что последние 300 метров она упорствовала не в ту сторону. Было почти как в рекламе: «Выражение её лица – бесценно! Для всего остального есть МастерКард». Ирония ситуации заключалась в том, что наш сизифов труд был совсем необязателен: хозяин дома, догнавший нас на машине метров за 50 до финиша, сказал нам, что если бы мы позвонили, то он бы приехал и встретил… ну, зато размялись. 

Заселившись и переведя дух, мы решили посмотреть, что может предложить Белладжо в ненастную погоду. А предложить он мог: пустые улицы, бушующее озеро и порывы ветра, которые чуть не сдули меня со смотровой точки. После нашей экспресс-экскурсии было принято решение вернуться домой, предварительно наведавшись в супермаркет за всем необходимым для выживания в условиях дикой Италии. А именно: за вином, сыром и прошутто. После дегустации местной продукции носы согрелись, оптимизм вернулся, и мы были готовы к следующему дню.

Белладжо курильщика

Белладжо здорового человека

В гоблинском переводе «Властелина колец» Сеня Ганджубас, смотря на далёкое зарево Ородруина, говорит Фёдору Сумкину: «Фёдор Михалыч, красотища-то какая! Даже матом ругаться не хочется!». Примерно те же мысли проносились у меня в голове, когда утром я открыл ставни, запахнутые в тщетной попытке отгородиться от непогоды, и жадно пожирал глазами открывающийся пейзаж: пронзительно голубое небо с лёгкими росчерками облаков, зелёные горы с разноцветными заплатками зданий, воду в озере, имевшую цвет огранённого сапфира... Сказав, что в жизни не видел такой красоты, я нисколько не совру. Для меня вообще более характерно восторгаться какими-нибудь древними зданиями, вроде Колизея. Там история, судьбы людей, «дыхание времени», всё такое. Но в тот момент передо мной открывался пейзаж поистине первобытной красоты, лишь немного приправленный присутствием человека. Аня, в свою очередь, реагировала на местные красоты куда сдержаннее. Оно и понятно: ей, покорительнице исландских водопадов и ледников, местные горы казались, наверное, просто милыми холмиками.

Выйдя на улицу, мы будто попали на самый настоящий курорт: пальмы, бассейны, витающая в воздухе нега и неторопливость. Поворачивая наугад и имея лишь общий план «выйти к воде», мы набрели на тихую пристань со спящими утками и настолько красивым пейзажем, что мне вспомнилось, услышанное где-то:

- Вот, дети, это – Италия. Италия похожа на сапог…

- Это ты похожа на сапог. Италия похожа на рай!

Хотелось сидеть на этой пристани вечно и не смотреть даже на всё это великолепие, а впитывать, душой впитывать каждую деталь, каждую мелочь. Хотелось нарисовать картину, а потом выбросить её, потому что она не смогла бы передать всей красоты момента. Хотелось написать песню, спеть её и никогда больше не петь – ведь и ей было бы не под силу погрузить слушателя в тот восторг, который мной овладел.

Вдоволь налюбовавшись, мы направились на наше второе знакомство с Белладжо. Перемены были разительны: повсюду были открыты магазинчики и кафе, степенно вышагивали туристы, ведь торопиться им некуда – весь городок можно пройти из конца в конец минут за 15. Озеро, которое ещё вчера вечером бурлило и яростно набрасывалось на берег, теперь деликатно шуршало по прибрежной гальке, как бы извиняясь за то, что вчера было не в духе. Одним из первых, что бросается в глаза в Белладжо – огромное количество людей пожилого возраста. Они гроздьями сидят в кафе и ресторанах, шныряют по бесконечным лестницам, проклиная артрит, и без конца перебирают сувениры в подарочных магазинах. Благодаря этим бойким старикашкам у меня и сложилась одна теория.

Жемчужина номер Шесть. Пенс.

Сразу оговорюсь – к валюте Туманного Альбиона моя теория никакого отношения не имеет. Не знаю почему, но «пенс», хоть и является частью слова «пенсионер», ассоциируется у меня с чем-то другим. Нет. Даже не так. Согласно моей теории, есть пенсионеры и есть пенсы. Пенсионер, сидя в кафе, будет есть и пить чинно, дотошно разбирая каждое блюдо и чутко прислушиваться к самочувствию. «Свежая была ли рыба? Не много ли вина я уже выпил? Ох, что-то сердце кольнуло! А, нет – показалось». Потом он прогуляется немного, да и вернётся в отель.

Пенс же хлопнет рюмашку тосканского, довольно крякнет и, залихватски подкрутив седой ус, доверительно шепнёт своей зазнобе: «Слышь, старая, там в супермаркете разливное винище продают по два писят за бутылку. Сейчас возьмём парочку и айда на пристань – уток шугать!» Очень надеюсь, что состарюсь я всё-таки пенсом. Веет чем-то таким от этого слова: табаком для трубки, крепким словцом и звуком сочного подзатыльника непутёвому внуку.

Жемчужина номер Семь. Закат.  

Белладжо, за наше недолгое пребывание в нём, был исхожен вдоль и поперёк. Так что, организовав прощальный набег на сувенирные лавки, мы решили отправиться на небольшой пикник куда-нибудь, где мы ещё не были. Аня была полна решимости захватить «золотой час» и понаделать кучу фоток с идеальным светом. Прихватив съестного и горячительного, после непродолжительных поисков мы вышли на вполне себе живописную пристань. Однако, осесть в первом же найденном месте нам показалось слишком банальным, поэтому мы отправились дальше - повышать градус живописности. Наши усилия были вознаграждены сполна: мы умудрились найти секретный пляж! Серьёзно – на карте так и было написано «секретный пляж». Хоть его наличие на карте и вызывает некоторые сомнения в его секретности, в плане видов он не подвёл: тут был пирс, выдающийся понтонным языком на несколько метров в озеро и галечный пляж, наполовину поросший невысокой травой, которая так и манит усесться на неё, позабыв обо всём на свете. В наличии был так же скромный бар, больше похожий на снятый с колёс фуд-трак, призывно поблёскивающий стеклянными полками с выпивкой.

Пока мы ходили, фотографировались и уминали принесённые припасы, как-то незаметно наступил вечер. И, оглянувшись вокруг, я понял, что у озера Комо ещё остались козыри в рукаве: от красоты хотелось кричать, но я не мог выдавить из себя ни слова. Помню, как прерывающимся от эмоций голосом прохрипел Ане, что эта поездка навсегда останется в моей памяти, а сам смотрел на открывающийся вид и жадно впитывал окружающую красоту, как потрескавшаяся земля впитывает долгожданный дождь: опустившаяся дымка размыла очертания гор, отчего те приобрели какой-то нездешний и фэнтезийный вид. Дорожка, которую прочертило на воде закатное солнце, была подобна разлитому золоту. Даже равномерные шлепки вёсел плывущих байдарочников и бодрые матюки подгоняющего их тренера не портили, а странным образом дополняли общую картину величественной нездешности. Абсолютная красота бытия. 

Тем временем близлежащие городки зажгли огни, солнце окончательно село, а Аня решительно встала и заявила, что пора купаться. Она ещё раньше озвучивала это желание и, должен признаться, что особой поддержки её начинаниям я не выказал: столбик температуры показывал что-то в районе +15 градусов, было весьма ветрено, у нас не было полотенец, да и вообще я был настроен побрюзжать и ни в коем случае не расставаться с курткой или штанами. Но после выпитого вина и добавленного сверху пива (местный бар не оправдал наших надежд на ром или текилу), которое нам продали скучающие хозяева, мы всё же отправились готовиться к заплыву. «Водичка хороша ещё… вы, это, гребите резвее и всё будет норм – вы же русские!» - одобряя нашу алкогольную авантюру, напутствовал нас один из них. 

Само купание для меня прошло весьма стремительно: дохромав по разномастной гальке до воды, я планировал грациозно, аки лебедь, зайти в воду, постепенно привыкая. Но, зайдя где-то по пояс, я поскользнулся и жирным бакланом погрузился по маковку. После нескольких энергичных гребков, пришло осознание того, что я, по всей видимости, недостаточно пьян. Об этом свидетельствовал холод, вцепившийся во всё тело разом, а так же зубы, выбивавшие такие зажигательные дроби, что испанским кастаньетам оставалось только удавиться от зависти. Подобно первой кистепёрой рыбе, решившей эволюционировать резвее обычного, я выбрался из озера, отчаянно желая обсохнуть. Надо заметить, что Аня оказалась куда более морозоустойчивой чем я и просидела в воде гораздо дольше. Опасная женщина. 

После того, как она удовлетворила свою страсть к водным процедурам подшофе, мы решили было совершить дерзкий налёт на бар, с целью экспроприации чего-нибудь горячительного, но совесть взяла верх, и мы отправились домой.

Следующее утро выдалось суетным, что и неудивительно для утра отъезда. После того, как мы упаковали чемоданы, хозяин квартиры подвёз нас до автобусной остановки: моя рачительная попутчица здраво рассудила, что между «заплатить 15 евро за паром и плыть полтора часа» и «заплатить 3,5 евро за автобус и ехать те же полтора часа», как ни крути, есть весьма существенная разница. В итоге, мы выбрали автобус и, как оказалось, не зря.

Жемчужина номер Восемь. Автобус.  

Сказать по правде, до того момента, я ни разу не форсировал серпантин на автобусе. Да и ни на каком другом средстве передвижения, собственно, тоже. И мне было очень непривычно наблюдать за тем, как на дороге, назвать которую широкой можно только применительно к велосипедному движению, умудряются разъехаться водители 2-ух рейсовых автобусов. И не просто разъехаться, обнимая горный склон, либо вплотную прижимаясь к ограждению, а ещё приветственно бибикать друг другу, обмениваться новостями и строить рожи из разряда «Эй, красавчик! А ты ничего такой!». 

На одной из остановок стояло несколько щебечущих школьниц, но одна из них не принимала участия в дискуссии, так как была целиком и полностью поглощена укладкой волос, смотрясь в телефон. Пока автобус подъезжал, она успела попробовать и отвергнуть с десяток вариантов. Когда она зашла в салон, водитель с напускной строгостью спросил её, глядя поверх очков, уверена ли она, что достаточно уложила волосы? Вот он, к примеру, не уверен. В ответ девушка расхохоталась, показала ему язык и поспешила вслед за подружками вглубь салона.

На другой остановке нас поджидала ватага мальчишек-школьников, в ожидании автобуса пихающих друг друга, чтобы дать выход переполняющей их энергии. Когда первый из них, упитанный парень в бордовой толстовке, поднялся в автобус, водитель всем корпусом развернулся к нему, всплеснул руками и воскликнул: «Вот это ты себе толстовку оторвал! Миланская неделя моды ещё нескоро, а ты уже во всеоружии. Давай пятюню!». Видно было, что парень хоть и смутился немного, но ему приятно. 

И так продолжалось практически всю дорогу до Комо. В какой-то момент зашла девушка с кем-то вроде венгерской овчарки на поводке. Размером она была с немецкую овчарку (собака, не девушка), но абсолютно белая и с кудряшками, походившими на овечью шерсть. Водитель тут же принялся ворковать с четвероногим другом человека, причитая, что ему нечасто приходится перевозить очаровательных кудрявых ягнят. Собака, в отличие от парня в толстовке, не смутилась, а радостно гавкнула, завиляла хвостом и попыталась лизнуть водителя в лицо.

До этого я видел такое только в фильмах: где в небольших городках все друг друга знают и периодически интересуются, как у кого дела. Только на этот раз всё было вживую. Признаюсь, тогда я испытал острый приступ белой зависти – настолько мне захотелось стать частью такой жизни.

Затем мы приехали к вокзалу и весь путь обратно слился в одно размытое пятно: поезд, автобус, самолёт, поезд, поезд, такси. Дом. Сидя на кухне и прихлёбывая свежесваренный кофе, я впал в некоторую прострацию, которая настигает меня каждый раз по возвращении из путешествия. Мысленно я всё ещё сидел на берегу озера и впитывал окружающую меня красоту.

Этот рассказ был бы неполным без слов благодарности. Благодарности Ане за то, что эта поездка всё-таки состоялась. Не каждая решится пройтись с бывшим даже до ближайшего магазина, не говоря уже о том, чтобы поехать в другую страну. Спасибо тебе, Аньк, что согласилась! Надеюсь, ты всегда по жизни будешь достигать поставленных целей с тем же упорством, с каким в Белладжо пёрла чемодан в гору.

А закончить хотелось бы одной известной цитатой: «Путешествие – это единственная вещь, покупая которую, становишься богаче». Становитесь богаче, друзья мои. Это проще, чем кажется!

P. S.

"АААААА! Убери его! Убериииии!"